мы в дзене
Прошел ровно месяц с тех пор, как Netflix выложил все серии «Игры в кальмара». И до сих пор ажиотаж вокруг нового южнокорейского сериала не только не утихает, но и растет. Его обсуждают в соцсетях, TikTok заполнился мемами, а в интернет-магазинах можно купить сладкую дальгону, маски с геометрическими фигурами и костюмы игроков.
Вот уже почти в сотне стран «Игра» оказалась самым популярным шоу. Вообще-то, Netflix нечасто предает огласке реальные рейтинги, но на сей раз директор по контенту Тед Сарандос рассказал, что свежий сериал может стать крупнейшим хитом за всю историю платформы. Это прозвучало сенсационно – настолько, что об этом написали все.
Столь глобальная популярность неанглоязычного проекта с ярким национальным колоритом – это даже немного непривычно. Но сериальная продукция Южной Кореи сейчас действительно на гребне волны. Она отличается высоким качеством, и смотрят ее во всем мире. Многие корейские дорамы не уступают по охвату аудитории турецким и даже американским хитам. Да и четыре «Оскара», взятых недавними «Паразитами», говорят о многом.
И темы, и сюжетные ходы в «Игре в кальмара» не так новы, как кажется. Возможно, все дело в том, что сериал создавался очень долго, более 10 лет. Вы же помните грустную историю о том, как режиссер и сценарист Хван Дон Хёк давным-давно предлагал эту идею разным студиям, но все отказывали, а потом ему пришлось продать свой ноутбук? Так вот, за эти годы многое из того, что пришло Хван Дон Хёку в голову, уже было так или иначе воплощено на экране. Многие, например, сравнивают сериал с «Голодными играми», где, однако, мы наблюдаем смелую и явно положительную героиню, оказавшуюся в чудовищных обстоятельствах. Здесь все иначе: главный герой не может не раздражать, он, несмотря на свой возраст, инфантилен до неприличия, неудачник и маменькин сынок.
Чем сериал действительно цепляет, так это картинкой и антуражем. Игровое пространство, воссозданное на загадочном острове, выглядит гротескно ярким. Много света, все раскрашено в веселые цвета, есть все атрибуты детства: качели, горки, куклы, рисунки на стенах, лабиринты из огромных деталей а-ля «Лего» и, конечно, свинья-копилка, которая тяжелеет с каждым новым раундом, – ощущение ирреальности происходящего затягивает. Хотя, если подумать, безжалостные игры, предлагаемые участникам, подчас и не игры вовсе – в них невозможно продумать хотя бы минимальную стратегию, выживание – это результат везения. Ну или намеренной подлости.
Корейское кино вообще сильно отличается от голливудского. Здесь на первый план выходят семейные ценности и уважение к родителям, а любовь и дружба уже не так важны. Здесь много натуралистических подробностей и физиологических изъянов – чуть ли не у каждого из персонажей. Если не знать специфики корейских фильмов, иной раз кажется, что актеры переигрывают – особенно страх и страдания.
Хван Дон Хёк предлагает зрителю набор тезисов, которые очень тяжело принять. Например, он говорит об иллюзии возможности выбора. В реальности шансы преуспеть у участников отнюдь не равные, кто-то обладает преимуществами, кто-то – нет, а неизвестность относительно следующего испытания обнажает самые отвратительные их качества. Люди кучкуются, предают друг друга, идут по головам, действуют нечестными способами. Это наблюдается во многих антиутопиях, в том числе и корейских – помните фильм «Сквозь снег», например?
Ощущение безнадеги появляется в самом начале и преследует нас на протяжении всего просмотра. Может быть, найдется скрытый положительный герой, готовый спалить этот улей? Вот полицейский, который тайно оказывается в рядах охранников. Он как бы проводит расследование: по какому принципу отобраны игроки? Можно ли кому-то из них помочь? Но в итоге он не спасает никого, а потом эта сюжетная линия сходит на нет.
Все пишут о том, что «Игра в кальмара» – это обличение капитализма. Что она демонстрирует социальные язвы Южной Кореи, а заодно и других стран. Действительно, небывалый рост корейской экономики за последние десятилетия соседствует с огромным социальным расслоением, процветание чеболей – с коррупцией, завидное благополучие отдельных граждан – с невообразимой закредитованностью населения, когда многие реально живут за чертой бедности. Отчасти и поэтому в Корее высокий процент самоубийств. Создатель «Игры в кальмара» хотел продемонстрировать наше дно, тот уровень борьбы и конкуренции, который лишает человека человеческого лица. Он показывает тех, кому плохо, а за ними тех, кому еще хуже, и так далее. И здесь в одной упряжке оказываются не только перебежчица из Северной Кореи и пакистанский гастарбайтер, но и студент престижного вуза.
Послевкусие остается странное. Неужели нужно сделать выбор в пользу зла, чтобы выжить? Примечательно, что никто из героев не меняется в лучшую сторону. Все они будто получают по заслугам за какие-то прошлые грехи, но и только. Правда, в финальной серии есть какая-то светлая нота сострадания и человечности, надежда на то, что еще не все потеряно.
Еще «Игра в кальмара» здорово иллюстрирует, что происходит, когда сторонников противоположных мнений сталкивают друг с другом. Прекратить игру можно только тогда, когда этого захочет большинство. При этом меньшая сторона должна будет повиноваться. Они зависят друг от друга, и это только повышает градус ненависти. Метафора, кстати, довольно злободневная – в общем-то, мы наблюдаем то же самое с вакцинами, масками, QR-кодами и прочими пандемийными реалиями.
Что в «Игре в кальмара» пугает по-настоящему, так это чудовищный контраст между «детским» антуражем и тотальным крушением ценностей, которые принято детям прививать. Лейтмотивом сквозит идея, что деньги решают все, а человеческая жизнь не стоит ничего. Ограничение 18+, как водится, было проигнорировано многими подростками, и кое-где педагоги бьют по этому поводу тревогу. Но есть, правда, и условный плюс: некоторые дети вспомнили про детские игры и на переменках не сидят в смартфонах, а играют в «Красный свет – зеленый свет».
В целом «Игра в кальмара» – качественное кино, в создание которого вложились по полной программе. Но все-таки успех сериала теперь завязан на самовоспроизводящейся популярности – чем больше шумихи, тем больше шумихи, как в медиа, так и в соцсетях. А еще создается ощущение искусственно нагнетаемой волны – возможно, чтобы поднять долю азиатского контента в дальнейшем.
В любом случае есть явный задел на второй сезон, и он наверняка ответит на накопившиеся вопросы зрителей. По-видимому, ждать его придется не 10 лет, а намного меньше.
Фото: NETFLIX / YOUNGKYU PARK/FR_tmdb