мы в дзене
После загадочной гибели отца Егор возвращается в родную деревню, чтобы уговорить младшего брата поскорее продать совместное наследство местному предпринимателю. Однако чем больше Егор погружается в происходящее, тем яснее понимает, что ему, брату и наследию семьи угрожает большая опасность, защищаться от которой придется с оружием в руках. Тем временем ему самому все чаще видится Земун – мистическая корова, которая, по поверью, приходит за душами пастухов после их смерти. Таков сюжет новой драмы «Земун» с Евгением Ткачуком в главной роли.
В день премьеры драматическо-мистического фильма «Земун» режиссер картины Эдуард Жолнин дал интервью обозревателю TV Mag. Помимо рабочих моментов и взаимодействия со знаменитым продюсером и режиссером Алексеем Учителем, он раскрыл главные авторские задумки картины, рассказал о реакции главной звезды на развязку, величии главного антагониста, роли смерти в сюжете и своем следующем фильме.
Организаторы закрытого премьерного показа фильма «Земун» – киноклуб «Киноафиши» и прокатная кинокомпания «Vольга».
Правда, что вы занимались фильмом «Земун» семь лет?
Да, с 2015 года.
Что заставило потратить столько времени?
Во-первых, такие истории являются разовыми. Плюс для меня это дебютный полнометражный фильм. Мне не хотелось, знаете, взять чужой сценарий, выкупить права, экранизировать чью-то удобную форму или конъюнктуру. Дебют позволяет режиссеру найти первую звенящую интонацию, и с учетом моей внутренней специфики я ее долго искал. Конечная версия сценария возникла в 2019 году, и только тогда она через двадцатые руки попала к Алексею Ефимовичу Учителю. Ему сценарий понравился, удача улыбнулась, Министерство культуры поддержало, и началась уже подготовка к работе. А так – несовершенный сценарий не найдет деньги. Под ту версию, что у меня была готова в 2016 году, мы делали тизер в Ивановской области. Но некие силы мне говорили: какие-то элементы еще должны собраться во что-то. Я не жалею, что такая была большая дистанция.
Как не перегореть?
Многое зависит от личности. Понятно, что это очень тяжело. Это отказ от многих привилегий и от достойной жизни для молодого человека. Представьте период, когда ты молод и силен, но вынужден немножко быть фанатиком одной идеи. Хотя на словах все время звучит: скоро будет фильм. У меня хорошее образование, и хорошие люди-мастера мне сразу дали установку: делать все быстро и просто – это только, извините, для лохов. Тебя никак не звать, ты не принадлежишь к династиям. Артем Михалков быстро понял, что он не актер – не приглашают. И тут же стал режиссером: помним фильм «Мистер Нокаут». И это прекрасно. Это не зависть, я радуюсь за многих талантливых детей. Многие сгорают от быта и жизненных сложностей. Но я понимал, что у меня другая специфика поиска и путешествия.
В вашей дебютной короткометражной работе «Труша» и в «Земун» прослеживаются две общие доминирующие темы – явная несправедливость и взаимоотношения парней…
Да, это так. Но я бы еще добавил тему сиротства. Оно первоочередное для обоих фильмов. Этот пейзаж в фильме очень важен в контексте их широты. Ветер постоянно дует, что отражает одиночество и поиск любви как таковой. С одной стороны, это сентиментализм, но его не стоит бояться, потому что это тоже инструмент. Зависит от того, как мы с ним работаем. Я воспитывался на хороших голливудских и русских зрительских фильмах. Например, прекрасный фильм 2016 года «Любой ценой»: про двух братьев, которые грабят банки, но при этом понимают, что их жизнь прогорела, но пытаются убрать налет нищеты и варварства со своих детей. Потом – прекрасная австралийская картина «Ровер»: это история ожесточенного сердца и апокалипсиса окружающего мира, но попытка во враге увидеть человека. И Голливуд на таких вещах выстроен: их не надо бояться, с ними надо просто правильно работать. Здесь мне не стыдно за эту наивность и сентиментальность, потому что они стоят в жестких стыках с грубостью и действительностью. И это являет собой следующий рычаг работы драмы: постепенно мы мифом уничтожаем действительность и внедряем зрителю на подкорку.
Хотел как раз спросить про миф о корове Земун.
В славянских ведах есть упоминание о корове Земун и о том, что она родила многих богов, в частности Велеса, бога скотоводства и пастушества. Плюс в небе капает молоко – это Млечный путь, а она покровительствует заблудшим. И этот миф я перевернул в контексте момента смерти и приближения лица природы. Мы воспринимаем смерть через лицо природы: она не страшилка, потому что страшилка – это действительность, а сама природа молчалива и космична. С одной стороны, смерть страшна, а с другой – она всем нам будет ведома. Образное противостояние жизни и смерти в мифе становится соучастником действия и драмы.
Многие на этот фильм пойдут из-за Евгения Ткачука, фильмов с которым сейчас выходит много: не так давно была презентация «Сказки для взрослых». С нынешним Ткачуком легко работается?
Когда мы пишем историю, мы не предполагаем актера. Мы не надеялись, что Евгений примет главную роль. Мы хотели дать ему эпизод Власа. Но он прочитал сценарий, ему понравилось, и он захотел воплотить роль Егора. Мне как режиссеру работалось с Евгением энергетически очень яростно: мы буквально сочиняли его каждый день. И вот это авторство повлияло на его впечатлительность от финальной версии фильма, которую я и студия оставили для зрителя: он был недоволен финальным «выходом». Не берусь судить его этические и нравственные моменты, но я понимаю, что он имеет право в своей работе желать лучшего. У меня, как режиссера, и студии коллективная ответственность, и немногая сила мне дана, чтобы быть самодостаточным в своем дебюте. В сценарии были другие варианты, но меня сейчас устраивает то, что получилось в итоге: не уничтожены все предыдущие 83 минуты фильма.
Развязка сюжета «Земуна» – тот случай, когда режиссер говорит зрителям: «Решайте сами, что это было»?
Нет, мы не даем зрителю такого выбора, мы довели сюжет до конца. Если внутри покопаться, то в фильме много пробуждений в разных местах. Я думаю, что сновидчество очень кинематографичное пространство. Мы не упрощаем тем самым ход зрительской мысли. Но у нас сейчас тяжелое время, и не хотелось давить на зрителя трагедией или драмой. Хотелось дать надежду и свет человеческого выхода. Такой финал не обман: мы возродили душу и выпустили ее, и такая же душа – это душа каждого зрителя. Он пойдет в путешествие так же, как и сам Егор: ему предстоит решать такие же сложные компромиссные вопросы, как и главному герою.
Понравился ли фильм Алексею Учителю?
Ему понравились все эти четыре года взаимоотношений со мной – не просто как с учеником, потому что я им и не являюсь. Он общался со мной как с единицей, практически равной в творчестве. Равной до того, что я могу быть и резким, и жестким, и не только «гривой машущим» – несогласным. Он это во мне уважает. Бывает, что во многом пиетет перед мастерством задает у режиссера во взаимоотношениях с продюсером некие слабые струны. Мы, как два режиссера, ощущали, что друг другу помогаем. Я в большей степени учился, но он тоже учится – у меня и своих учеников. Поэтому язык его фильмов – он всегда в поиске, и каждый фильм у него разный. В этом феномен постоянного обновления киноязыка и традиций.
Олег Курара сыграл главного злодея…
Шикарный, великий! Я ему очень благодарен. Это непросто антагонист или злодей. Это образ зла мягкого – с одной стороны. С другой стороны, я вычитал одну формулировку из рецензии – плесень. Ощущение не довлеющего, но пораженчества, которое уже существует как сегодняшняя религия, к сожалению. Это та провластная модель, которая приводит к катастрофам. Да, он очень знакомый и убедительный: есть в его Глебе и что-то лисье, и хитрое. И при этом его прекрасный диалог с дочерью на тему «Папа работает, папа хочет, чтобы у нас в семье все было лучше, чем у других». Это такая модель потребительской России, которая уже 20 лет восстанавливается. Он говорит с дочкой и в следующую секунду убивает, потому что это и есть его работа – убивать, чтобы у нее все было. Это про двуличие властного человека.
Кажется, что коровы сыграли просто безупречно. Как с ними работать?
Естественно, были пастухи. Мы и сами понимали, что нам в кадре нужно, и давали верную задачу пастухам. Вопрос в том, что мы не работаем с одной коровой, но только одной мы даем мегавоздушную космическую интонацию. Остальные – стадо, и тут происходит перелом: есть стадо, а есть кости – те, которые у Власа. Это интерпретировано мной как народ: стадо всегда так воспринимается. И дальше уже работа зрителя – выбирать, какое мы из двух стад. Сегодня мы видим, что «стадо» Власа очень ярко себя показывает.
У вас прекрасный возраст для развития режиссерской карьеры – 35 лет. Какие дальше планы – авторское кино или нечто иное?
Я не считаю, что я совсем авторский режиссер, я все равно работаю для зрителя. Этой зрительской интонации меня научило кино «нулевых»: интерес все равно должен быть к жанровому кино. При этом свою авторскую душу, сентиментальность и экспрессию я раскрываю. Сейчас я завершаю сценарий нового фильма. Это будет психологический триллер и при этом биография Михаила Врубеля «Демон». Это фаустовская мифическая история зла: борьба художника и внутренней атмосферы. В этой атмосфере – декаданс, поиск антихриста, оправдание его сил в начале XX века. На это накладывается биография великого художника, его болезнь, его галлюцинации. Трагическая, страшная судьба. Уже практически завершен сценарий: он очень верный и сжатый, это не расплескивание энергий. Там есть и что-то «соррентиновское» в диалогах, в энергии и эпизодах, есть что-то от Томаса Манна – доктора Фауста с его темной силой. То время, которое мы сейчас переживаем, позволило мне эту силу почувствовать. Мы не давим выводами, но есть план сделать его биографию интересной для зрителя. И как раз в 35 лет я ощущаю в себе возможность его реализовать.
Смотрите фильм «Земун» на больших экранах страны – картина уже в прокате.
Фото: кинокомпания ВОЛЬГА
