В России стартует фильм «Голодные игры: Сойка-пересмешница. Часть II»

С Китнисс (Дженнифер Лоуренс) снимают повязки. Ее шея все еще в синяках после нападения Питта (Джош Хатчерсон), превращенного Капитолием в практически мутанта. Теперь девушке хочется еще быстрее расправиться с президентом Сноу (Дональд Сазерленд), который на этот раз чуть не убил ее руками любимого. Этот ее план не совпадает с тем, что от нее хотят Плутарх (Филип Сеймур Хоффман) и президент Койн (Джулианна Мур). Им Китнисс нужна в роли символа, и для них нет смысла выпускать Сойку-пересмешницу на поле боя. Но лучница на то и революционерка, чтобы не соблюдать приказы любых президентов. В составе небольшого отряда в лице все еще немного буйного Питта, до сих пор не оставляющего надежд на взаимность Гейла (Лиам Хемсворт), только что женившегося Финника (Сэм Клафлин), съемочной группы из прошлой части и нескольких профессиональных бойцов Китнисс отправляется в Капитолий. Ее задача осложняется тем, что добраться до дворца стало еще сложнее, почти невозможно: он окружен огромным количеством так называемых «капсул», – еще одного талантливо разработанного способа уничтожения мятежников.

Финал «Голодных игр» продолжил традицию предыдущих частей и получился неглупым кино, рассуждающим о политике и политической пропаганде, тирании и о том, как с ней бороться, вопросом, можно ли победить тиранию тиранией и – нужно ли? «Голодные игры» с самого начала отличались рассудительностью; первая часть «Сойки» задала совсем уж умный тон – особенно для жанра подростковой антиутопии: настолько, что местами фильм совсем далеко уходил от своей так называемой целевой аудитории. И самым главным вопросом до выхода второй части оставалось то, по какому пути пойдут создатели теперь? Кто победит: экшн или разговоры? Студийные уступки или авторское высказывание?

И Френсис Лоуренс сделал свой выбор. В фильме нет ожидаемой массовой битвы всех дистриктов против Капитолия, финальная боевка на серой пугающе-симметричной площади показана через плечо Китнисс, ее глазами, с ее точки зрения. 

Они все-таки столкнутся однажды с глазу на глаз. И это по-настоящему знаковый момент для всей истории – умирающая кашляющая кровью тирания в лице Сноу сохраняет ироничную усмешку, потому что все еще сохранившийся в глазах Китнисс идеализм (пусть уже совсем превратившийся в скорбь по погибшим) не может не вызывать у него сарказма: все-таки именно Сноу породил ее. Не вытяни Эффи фамилию Китнисс перед «Голодными играми», из нее не вырос бы символ революции. Тирания порождает сопротивление, одно не может жить без другого, и именно над этой иронией судьбы усмехается Сноу; тираны всегда понимают, что однажды умрут.

В этой сцене практически нет диалога, она сделана выражениями лиц двух отличных актеров. Лоуренс с самого начала была хорошей артисткой, во второй «Сойке» ее актерская игра вышла за рамки просто хорошей. Металл, появившийся в ее глазах в начале картины, постоянно меняет оттенки, постепенно накаляясь, чтобы в итоге взорваться.

Проблема второй «Сойки», возможно, лишь в том, что в ней отсутствует целостность. Иногда неуемное смешение жанров выглядит режиссерской задумкой (например, когда фильм переходит из политического триллера в хоррор), но на финальных титрах сложно избавиться от ощущения, что вместо единой завершающей части ты посмотрел еще три фильма за раз.