Дмитрий Дибров: «Презирали ведущих и называли их "обезьянами"»

На программах Дмитрия Диброва выросли поколения. Его вкрадчивый голос и глубина мысли завоевали миллионы поклонников. Дибров – один из немногих, кто точно знает, как стать миллионером.

Дмитрий Дибров – один из наиболее ярких телеведущих в современной России

Вашей первой телепрограммой были «Веселые ребята». Какой урок вы вынесли из первого опыта?

Что мысли, которые мешали всем моим учителям и в школе, и в университете, отнюдь не вредны, а наоборот, единственно достойны человека. Эти мысли авангардны, эти мысли революционны, эти мысли скорее Pink Floyd, чем ансамбль «Лейся, песня»; скорее The Beatles, чем скопческая советская эстрада; скорее Дали, чем Дейнека. Оказалось, из этих мыслей можно сделать крепкую и весьма интересную большому числу людей телевизионную программу. «Веселые ребята» стали первой программой, в которой советский человек увидел The Beatles.

У вас есть такой интересный эпизод в творческой биографии: в 1994 году вы создали телекомпанию «Свежий ветер». Чем она занималась и какие самые яркие проекты создала?

Я стал популярным телеведущим не по своей воле. Я ведь режиссером работал в Останкино лет шесть. И мы с Андреем Столяровым делали авангардную программу «Монтаж», для интеллектуалов. Мне это очень нравилось, но так или иначе меня назначили главным режиссером четвертого канала «Останкино».

Но мне пришлось расплачиваться моральной деградацией. Довольно быстро слава превысила все возможные пределы. Тогда никто не позволял себе подобного ведения программы. А я ведь и ведущим не хотел быть. Мы, телевизионные режиссеры, презирали ведущих и называли их «обезьянами».

Дмитрий Дибров родился в Ростове-на-Дону в 1959 году

В 2001 году вы стали членом Академии российского телевидения. На ваш взгляд, за эти 15 лет какие-нибудь тектонические сдвиги в Академии произошли?

Да вы знаете, они постоянно происходят, эти тектонические сдвиги. Например, было время, когда ТЭФИ ценился крайне высоко. Это произошло тогда, когда мы впервые осознали себя профессией. Мы ведь вроде как клоуны эфирные, каждый из нас борется за собственные деньги и славу. А Академия дает возможность осознать, что есть еще профессиональная этика, профессиональные тенденции.

И вот эти тенденции, кстати, решения академического жюри как раз и стимулировало. ТЭФИ давали, может, не самой рейтинговой программе, но той, которая, по мнению большинства телеакадемиков, собой знаменует тенденцию. Потом этому положению вещей пришел конец, к сожалению. И ТЭФИ превратилась в момент конкуренции между основными каналами – кто больше чего получит. Ушел момент стимулирования, управления тенденциями в профессии.

Советское наследие соцсоревнований?

Может быть. А может, генеральным продюсерам владельцы каналов платили сообразно тому, ТЭФИ получено или нет. Мне это неизвестно.

Потом на моих глазах Академия стала практиковать и не обязательно телевизионные события. Например, учебные. Есть студенческая ТЭФИ – это очень здравая идея. Может, студентам это и поважнее, чем нам, профессионалам. Мы-то свою цену знаем. Слава Богу, у нас есть Gallup, и мы знаем, за кем сколько миллионов людей. Те, за кем 40 миллионов зрителей, здороваются друг с другом иначе, чем с теми, за кем от силы миллиона два, например.