мы в дзене
Ведущая программы «Приют комедиантов» Екатерина Уфимцева:«Телевидение – это диагноз»
Уютная музыкальная заставка «Приюта комедиантов» столько лет радует поклонников программы. Посиделки артистов, ведущих и музыкантов получаются на редкость душевными, мудрыми и искренними. Даже не верится, что эти милые и веселые люди могут перевоплощаться в лисичек, Гамлета и Заречную. А ларчик просто открывался: с такой телеведущей, как Екатерина Уфимцева, и телеведущим, как Михаил Швыдкой, иного общения и не получится. Так что остается телеакадемикам присмотреться повнимательнее и одарить «ТЭФИ» создателей неповторимого «Приюта комедиантов».
Екатерина Уфимцева – хозяйка «Приюта Комедиантов» на телеканале ТВЦ
Екатерина Уфимцева поведала о том, как создавалась программа, о телевизионных буднях и праздниках, о любви к профессии.
Девочки делятся на тех, кто мечтает стать актрисой, и кто не мечтает. Вы выросли в такой семье, что, скорее всего, должны были мечтать об этом. А как было на самом деле?
В глубине души, может быть, даже и мечтала. Но мне с самого раннего детства сказали: «Катя, таланта нет, даже и не мечтай». И я с этим смирилась.
А когда жили рядом с «Союзмультфильмом», смотрели мультики, было ощущение, что эта атмосфера – ваша?
Дело в том, что и мама, и папа закончили ГИТИС. Они рассказывали волшебные истории, как гуляли, выпивали, крутил романы. Я всё это слушала, слушала и поняла, что туда-то мне и надо. Именно исключительно из этих соображений.
Поступление в ГИТИС было тяжёлым или легко далось, само собой?
Я первый год пошла поступать. На первом же собеседовании получила «два», с блеском оттуда вышла и отправилась отдыхать с друзьями. Потом пошла работать в библиотеку. Это был такой кошмар и такая скука, что родилось сильное желание поступить. И вот тут я начала заниматься. Год делала это очень усиленно и беспрерывно, и сама, и с педагогами.И когда пришла поступать во второй раз, то уже блистательно сдала экзамены.
По некоторым высказываниям в программе «Приют комедиантов» можно понять, что с однокурсниками у вас были тёплые отношения. А как часто у вас были студенческие праздники?
Вся моя жизнь – сплошной праздник (улыбается). В ГИТИСе мы веселились на полную катушку, но мне кажется, что у моих родителей было всё веселее. Мама училась на театроведческом факультете, а папа – на режиссерском. И у них были общие лекции и занятия. Я тоже поступила на театроведческий, но актёры и режиссёры занимались в другом здании, так что никаких общих лекций не было. Думаю, что это очень большая потеря. Вот из-за этого учиться было гораздо скучнее.
Название для программы Екатерина придумала сама
Вы как-то подрабатывали в студенчестве?
Мне это даже в голову не приходило. Ну, так, пробовала что-то писать в журналы, но это было довольно нечасто. Но я получала повышенную стипендию: за всё время обучения у меня была одна четвёрка. И у меня не было необходимости подрабатывать.
Тогда получается, что Останкино – это самая первая работа в вашей жизни?
Нет. Я писала в разные журналы, поступила в аспирантуру, много публиковалась. У нас была молодёжная редакция в журнале «Театральная жизнь». Я активно ездила по командировкам, но нигде я не числилась в штате, что очень беспокоило маму. И она меня уговорила пойти в штат на телевидение. Ровно в тот день, когда я уволилась, я подписала первый свой контракт на первую телевизионную передачу «Игры в Лефортово».
По ощущениям, как вы дебютировали на ТВ?
Молодёжная телередакция проводила фестиваль «Игры в Лефортово» – такой Off-Broadway, экспериментальные молодёжные театры Москвы.Я, в том числе устраивала этот фестиваль. Так как мне это было безумно интересно, то я договорилась, что заодно сделаю свою первую в жизни телепрограмму об этом фестивале.
Я не понимала абсолютно ничего, как надо работать. Меня никто ничему не учил. Когда мы уже сняли материал, пошли монтажи и меня спрашивали: «Тебе нужны спецэффекты?» А как они мне могли быть нужны, когда я даже не догадывалась, что это такое? Результат этой программы я даже не помню. Зато тогда началось моё страстное увлечение телевидением, и я мечтала заниматься только им.
«Приют комедиантов» – это весёлые актёрские посиделки
После того, как вы первый раз появились в кадре, почувствовали некий звёздный привкус?
Даже близко нет. Я получила страстное желание делать что-то ещё на телевидение – это единственное, что я вынесла из этого опыта. Я хотела заниматься именно театром, потому что ГИТИС был моей школой, и я в этой сфере кое-что понимала.
Как возникла программа «Прожектор перестройки»? Насколько я помню, в ней затрагивался политический аспект?
Программу вели очень известные журналисты, работать там было престижно и, как оказалось, чудовищно не мое. Мы сняли передачу о событиях в Тбилиси, с которой всё по-настоящему и началось. И вместе с Сережей Варновским, в то время оператором, а сейчас режиссёром, продюсером и моим мужем, мы мечтали сделать свою программу. Я подала заявку, пошла к главному редактору и попросила, чтобы нам разрешили что-то свое сделать. Главный редактор меня любил и сказал: «Сделаешь два «Прожектора перестройки» – получишь свою передачу». Естественно мы согласились. Сделали три передачи, и это было мучение совершенное.
Я плохо понимала, что и как делать. По сценарию ведущий сидел на стуле в луче прожектора и рассказывал. Нам дали самую большую студию Останкино. В ней стоял один стул, на котором сидела я и произносила текст. И когда шёл 85-й дубль, то техники сообщили Варновскому, что кончилась плёнка. Он сказал: «Отматываем и начинаем писать сначала». Они в ответ: «Как обидно. Мы-то поспорили, будет ли сто дублей или нет». А я в ярости начала: «Боже, что за текст, это же невозможно произнести. Кто его написал?» А написала его я…
У вас также был 3-летний опыт работы с тележурналом «Слово». И большой проект в Израиле…
В тележурнал «Слово» я делала отдельные сюжеты, один раз даже целиком собрала программу. Я не думаю, что «Слово» – удачный проект.
Передача на ТВЦ – место, где артисты не только рассказывают интересные истории, но и показывают их
Почему?
Скучно было. У меня есть точный критерий: если мне интересно, то и зрителю будет интересно. Для «Слова» многие делали сюжеты, которые лично им не были интересны, но почему-то они считали, что зрителям это понравится. Мне это не совсем понятно.
А в Израиле проводили Всемирный фестиваль искусств. Все страны мира туда собирались показывать свои спектакли. Шёл 1990 год, тогда ещё был СССР, и дипломатических отношений с Израилем не существовало. А нам, мне и Серёже, пришло личное приглашение на съёмки фестиваля. Я ходила за главным редактором и умоляла, чтобы они нас отпустили, дали возможность там снимать передачу. Я так ему надоела, что он сказал: «Фиг с тобой, давайте езжайте». И мы ехали туда через третью страну – Румынию. У нас были билеты до Бухареста. Мы прилетели и услышали объявление о землетрясении. Почему-то весь аэродром был оцеплен солдатами, и там под прицелом ружей мы просидели какое-то время, пока нас не посадили в самолёт и не отправили в Тель-Авив.
Мы летели не понимая: «А дальше что?» Но ещё самолёт не приземлился, как дали объявление, что, мол, телегруппа из Москвы, не волнуйтесь, вас встречают. И действительно, когда мы вышли из самолёта, нас встречали, был шикарный автомобиль в нашем распоряжении, на который повесили табличку «Телевидение из Москвы». И с этой табличкой нас везде пропускали и давали возможность снимать всё, что мы хотели. Но самое потрясающее было не это. В какой-то момент мы снимали в Геенне Огненной – ущелье, упомянутом в Библии. Там показывали оперный спектакль под открытым небом, поэтому была отключена вся радиосвязь. Когда мы вернулись в свою машину, нас срочно вызвали в штаб фестиваля и объявили: «Завтра у вас будет встреча с президентом». Я спросила: «Президентом фестиваля?» Они говорят: «Нет, президентом Израиля». И я тут же почувствовала, как Серёжа бьёт меня по ноге, чтобы я не отказалась. Главное – я не знаю кто президент Израиля. Спросить неловко: мы же в этой стране занимаемся искусством. Я говорю: «Серёжа, что делать?» Он отвечает: «На завтраке мы спросим израильтян». Утром мы приходим на завтрак и спрашиваем: «Как нам обращаться к президенту Израиля?» «Очень просто: господин Президент», – отвечают нам. Только вернувшись в Москву, мы узнали, что президента звали Хаим Герцог. Он оказался очень милым человеком. Я с ним говорила по-французски. И он воспользовался нашим присутствием в Израиле, чтобы передать в СССР, что Израиль готов наладить отношения. Мы сняли интервью с президентом, чтобы показать нашему правительству.
В «Приюте комедиантов» – всегда уютно и хорошо
То есть вы выступили послом доброй воли?
В общем, да. Я не помню, как быстро наладились отношения.
А как потом, в 1991 году, всплыла программа «Театр плюс ТВ»?
А это наша мечта что-то делать вместе. Серёжа придумал это название. Оно расшифровывалось как «Катя + Серёжа». Я занималась театром, он – телевидением. Собственно говоря, так и появилась эта передача.
Программа сначала шла на Первом канале, потом – на канале «Россия». Потом мы сняли самую первую клубную программу, посвящённую тысячелетию, где собралось множество великих артистов. И после эфира мне позвонил на тот момент генеральный директор телеканала «Россия» Александр Акопов и сказал: «У меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая плохая. Теперь вы будете всё время делать клубную передачу – она прекрасно прошла». Я его спрашиваю: «А плохая какая?» Он говорит: «Плохая – та, что программа, где ты общалась с одним или двумя гостями, больше выходить не будет».
На каком этапе к вам присоединился Михаил Ефимович Швыдкой?
Мы с ним знакомы ещё с института. Он работал в журнале «Театр», и редакция решила организовать семинар. Они взяли несколько человек с нашего курса, там мы и познакомились. Потом нам пришла идея сделать клубную передачу, чем мы сейчас и занимаемся. И подумали, кто бы мог её вести вместе со мной. Это не должен быть артист или режиссёр, но кто тогда? И мы с Серёжей поняли: «Хорошо, если бы это был Михаил Ефимович». Он согласился, и около 20 лет назад мы попробовали, сделав два выпуска. Они были далеки от совершенства, честно говоря.
Как родился «Приют комедиантов» или переродился «Театр плюс ТВ»?
Он появился, когда мы перешли на Первый канал. И Константин Эрнст сказал, что нужно поменять название «Театр плюс ТВ». Тогда мы придумали «Приют комедиантов», которое мне нравится гораздо больше.
Екатерина Уфимцева и Эвклид Кюрдзидис на съемках программы «Приют комедиантов»
Название программы – авторство Эрнста?
Это название придумала я. Оно родом из Серебряного века, когда было «Привал комедиантов», а я переделала в «Приют комедиантов». Оно очень соответствует тому, что есть в программе на самом деле.
Как вы выбираете темы для «Приюта комедиантов»? Ведь программе столько лет, а смотришь и всегда находишь что-то новенькое.
Сама не понимаю и удивляюсь (улыбается). В основном мы этим занимаемся с Серёжей, но идеи подкидывает и Юля, моя помощница. Михаил Ефимович что-то подсказывает. Так что мы всё время в напряжении мозгов.
А как родилась эта смешная история, когда «Приют комедиантов» окрестили так: «Не знаю, что за программа, но микрофон там министр культуры носит»?
О, да! В 2000 году шли съёмки самой первой программы, посвящённой тысячелетию, в которую собрали всех лучших артистов века: Ефремова, Табакова, Волчек, Доронину, Хазанова, Райкина. И перед тем, как начать снимать, мы готовились. И Серёжа говорил: «Катя даст микрофон Олегу Павловичу Табакову, Миша даст микрофон Татьяне Васильевне Дорониной». Звуковики слышали всё это. И когда приехала их смена, то спросила: «Что за программа?» Они говорят: «Мы не знаем, что за программа, но микрофонным оператором у них работает министр культуры». На тот момент Михаил Ефимович занимал пост министра культуры России. И я считаю его нашим лучшим министром культуры. Ни до него, ни после такого не было. Он знал всех, очень тепло относился к людям. Он вообще человек невероятно компанейский, тёплый, весёлый. Поэтому ему естественно находиться в этой среде и вести нашу программу.
И он – надежный партнёр в работе?
Абсолютно. Представить кого-либо вместо него рядом – невозможно.
Ольга Будина с Екатериной Уфимцевой в «Приюте комедиантов»
У вас такой тандем – настоящие хозяин и хозяйка клуба. Если бы это было не так, то через какое-то время зрители воскликнули: «Не верю!»
Атмосферу программы даже больше, чем мы, создаёт Серёжа Варновский. Он, как режиссёр, владеет некими ключами, чтобы у телезрителей возникало такое ощущение. Нас много раз пытались повторить и скопировать, но никогда не удавалось. Потому что никто не знал те самые секреты, которыми владеет Серёжа. Даже я не всё знаю.
Еще один ключ – это помещение, реальный актёрский клуб. Он – закрытый, и артисты чувствуют себя здесь в безопасности, зная, что никто не расскажет, сколько они чего выпили и съели. Здесь лучшие в Москве вечеринки происходят.
Гости у вас подбираются по такому приятному для зрителей принципу: молодые актёры и многоопытное поколение. И поэтому истории и байки звучат самые разномастные?
Что касается поколений, то, к сожалению, старшее поколение гораздо интереснее молодых. И как только в наших программах участвует старшее поколение, мы сразу имеем более высокий рейтинг. Они говорят лучше, глубже, интереснее.
Всегда замечательные истории получаются у Елены Валюшкиной, пронзительные истории – у Оксаны Коростышевской, ярко блеснул Александр Олешко. А кого в качестве именно рассказчика любите вы?
Самым лучшим рассказчиком был Александр Абдулов. Это был невероятный фейерверк. На программе он появлялся часто, и можно было задать любое слово – «Гамлет», например. Сразу же: «Я, я, про Гамлета расскажу я». Белый лист. «Ой, у меня такая история про белый лист!» И это было беспрерывно. И однажды Леонид Ярмольник в какой-то момент сказал: «Ну ладно, мы все можем идти, а вы оставайтесь здесь с Абдуловым, потому что у него есть истории на любую тему».
Катя Семёнова – блистательная рассказчица. В своё время я хотела пригласить Мишу Церишенко. Позвонила ему домой, а трубку подняла Катя, его жена. Я сказала, что мы Мишу зовём на передачу, и пусть она придёт. «Ну, наконец-то!», – воскликнула Катя, которая любила нашу передачу. «А вы поёте?», – спросила я. «Пою, рассказываю», – ответила Катя.
Николай Чиндяйкин и Екатерина Уфимцева в «Приюте комедиантов»
Она пришла, и остановить её было невозможно (улыбается). Она фонтанировала, пела, играла, рассказывала, и это было что-то божественное. С тех пор она стала частым гостем. И я, честно говоря, люблю, когда она бывает. Для меня Катя – это счастье, но в последнее время она перестала к нам ходить на съёмки, потому что она теперь хочет петь только тогда, когда её сопровождает свой ансамбль, а у нас с этим проблемы. И для меня это большая драма.
У вас есть практика юбилейных программ, посвящённых великим артистам и театрам.
Да, мы делали программы по поводу юбилеев театра Вахтангова, Маяковского, Ленкома, ГИТИСа, Щукинского института. 25 марта 2016 года вышла программа, посвященная 60-летию Ефима Шифрина. Мы делали для него юбилей 10 лет назад. Мы и он захотели повторить наш опыт. Мне думается, что программа состоялась.
У программы сложилась традиция, когда преподаватели вузов приводят своих студентов «на профессиональные смотрины», скажем так. В чём ещё вы видите функцию телепередачи, кроме просветительской, образовательной?
Мне кажется, людям необходимо на какое-то время погружаться в атмосферу доброжелательности, радости, нормального человеческого общения, видеть артистов, когда они произносят не заученные тексты своих ролей, а когда они говорят сами от себя, причём на любые темы, и открываются совершенно по-другому. И сегодня программа является таким глотком свежего воздуха.
Мы всегда рады видеть новые лица в программе. Я этим озабочена. Но складывается у всех по-разному. Бывает, приходит человек и оказывается плохим рассказчиком. А бывает, что люди становятся нашими постоянными гостями.
Смотрите программу «Приют комедиантов» на ТВЦ
В телевизионной работе есть нелюбимые вами моменты?
Я страстно люблю всё! От А – момента придумывания темы до Я – просмотра эфира. Раньше для меня было пыткой приглашение гостей. Я страдала, пыталась просить, чтобы это делали вместо меня, ругалась с Сережёй, что никто из ведущих этим не занимается. А потом – что-то произошло, и я поняла, что лучше меня это никто не сделает. И сейчас почти что с песней, с огромным удовольствием приглашаю гостей. Мне легко и комфортно. Я никогда не обижаюсь, если актёры говорят, что они не могут или не хотят. Тем более что в основном они с большой радостью соглашаются.
Хоть какая-то ложка дёгтя в телевизионном меду есть?
Бывают абсолютно чудовищные стрессовые ситуации, от которых может сердце разорваться. Недавно снимали программу. Стояла вся техника, камеры работают, столы расставлены, еда на столах, гости уже пришли. Нужно только сесть за столы и сказать «Мотор!». И в этот момент плохо становится Серёже, а он руководит всей съёмкой. Приезжает скорая и увозит его в реанимацию. И я не могу отменить съёмку, потому что неустойку придётся платить огромную, во-первых, а во-вторых, мы этих гостей уже не соберём. Я позвонила врачу, чтобы Серёжу там ждали. А сама остаюсь снимать. Это было что-то запредельное, особенно, когда нужно было улыбаться.
Такие ситуации – не просто ложка дёгтя, а катастрофа. Бывает, с техникой что-то случается, она же капризная, тонкая. Однажды первая камера, которая пишет нас с Мишей и все номера, не работала. Лампочка мигала, что работает, а нет. И когда закончилась съёмка, стало понятно, что части программы нет. Был шок, но Серёжа как-то смонтировал программу так, как обычно.
И напоследок: что такое телевидение?
Это диагноз. Мы с мужем придумываем программу, разрабатываем, пишем сценарий, готовим съёмку, монтируем. Он доводит её с помощниками до финала. У нас есть единственное правило: когда мы уезжаем отдыхать, то запрещаем себе говорить о работе. И если мы вдруг заговорили о съёмках – это значит, что мы отдохнули.