мы в дзене
Актерское ремесло Дэвида Боуи
Дэвид Боуи сыграл ряд запоминающихся ролей в кино – он был артистом особого рода, придавая любому персонажу прекрасную цельность, но при этом оставаясь самим собой.
Дэвид Боуи ушел из жизни в понедельник, 10 января, в возрасте 69 лет
«Я думал, он бессмертен» – сокрушались поклонники Дэвида Боуи после внезапного известия о его уходе из жизни в этот понедельник. Никто, кроме ближайшего круга, до последнего не знал о болезни музыканта – 8 января, в свой очередной день рождения, он выпустил альбом “Blackstar”, рядом шел странный клип на песню “Lazarus”, где Боуи сначала мечется на больничной койке с забинтованной головой и пуговицами вместо глаз, а в финале прячется в шкафу. Наиболее прозорливые из фанов уже тогда заподозрили неладное, а остальной мир лишь несколько дней спустя констатировал, что Боуи умудрился превратить в представление даже собственную смерть.
Лицедейство было природной чертой этого таланта; неудивительно, что Боуи время от времени входил в кинематограф по-свойски, будто в домашних тапочках – или, что вернее в его случае, не снимая очередного сценического образа.
Мое знакомство с Боуи-актером началось, впрочем, с не самой типичной для него картины – в фильме Нагисы Осимы 1983 года «Счастливого рождества, мистер Лоуренс» в роли британского майора Джека Селлерса музыкант достаточно реалистичен. Впрочем, и здесь герой Боуи выламывается из обстоятельств, он героически неуместен в своем противостоянии охранникам японского лагеря военнопленных, а в борьбе со своим основным антагонистом капитаном Йонои (его играет еще один великолепный музыкант, Рюити Сакамото) использует довольно неожиданные средства – вплоть до эротической провокации. Тандем фантастически красивых и цельных образов Боуи-Сакамото для многих стал здесь настоящим откровением, несмотря на присутствие в ансамбле не менее ярких характеров в исполнении Тома Конти (полковник Лоуренс) и Такеши Китано (сержант Хара).
«Счастливого рождества, мистер Лоуренс» – один из самых нетипичных картин для Дэвида Боуи
Из этого же ряда напряженных, но все еще человеческих историй – более ранняя картина «Прекрасный жиголо – несчастный жиголо» 1978 года, где партнершей Боуи стала сама Марлен Дитрих. Надо сказать, ему вообще везло на партнеров по площадке, хотя, скорее всего, везение тут – слово не совсем верное, налицо чрезвычайно умный подход к выбору ролей в ансамблях. Здесь Боуи тоже носит военную форму, на этот раз германского офицера, который после Первой мировой вынужденно становится жиголо и развлекает стареющих дам.
Впрочем, две эти великолепные картины – скорее исключение из правил; большинству киноманов рок-идол запомнился в амплуа другого рода, весьма близкого какому-нибудь из своих сценических образов.
Дэвид Боуи вместе с Катрин Денев в фильме «Голод»
Во-первых, это фильм 1976 года «Человек, который упал на Землю» Николаса Роуга, от которого обычно и ведут кинокарьеру артиста. Здесь Боуи играет инопланетянина, но не феерического Зигги Стардаста, а трогательного Томаса Дж. Ньютона, поражающего одухотворенной красотой и космической пластикой.
Во-вторых, это знаменитый «Голод» Тони Скотта (1983) – визитная карточка готической субкультуры, где звучит песня “Bela Lugoshi`s Dead” в исполнении пост-панк-группы “Bauhaus”, находившейся тогда в зените или, вернее сказать, полнолунии своей популярности, и где Боуи воплощает ни много ни мало – самый жуткий кошмар каждого рок-н-ролльщика, а именно кошмар о старении. Вампир Джон в его исполнении проходит стремительный путь от вечной, казалось бы, молодости и всемогущества до живого, но немощного полутрупа. Супругу-вампиршу Джона играет Катрин Денев, а молодую женщину-ученого, на которую положила глаз кровавая парочка, – Сьюзен Сарандон.
В-третьих, это странная сказка «Лабиринт» Джима Хенсона 1986 года, которая, несмотря на свою вроде бы детскость и дидактичность, весьма дерзко заглядывает в глубины бессознательного, будь то сестринская ревность или пробуждение сексуальности. Король гоблинов Джарет в исполнении Боуи стал эротической грезой для многих моих ровесниц: с его странной белокурой прической, замершей мимикой, грациозный, в обтягивающих рейтузах.
Дэвид Боуи в образе короля гоблинов Джарета в ленте «Лабиринт»
Легко заметить, что во всех трех главных своих кинообразах Боуи играет примерно то же, что он в разные годы исполнял на сцене – иноприродное существо, пугающее и одновременно привлекательное своей чуждостью и необычностью. Вообще поразительно, насколько, при всей своей любви к смене масок, артист был последователен в основном высказывании, которое, наверное, можно прочесть как приглашение к познанию себя через бесконечную и практически безграничную игру с миром и самим собой. Вряд ли Боуи можно назвать великим актером в понимании XX-XXI веков; его артистизм будто не знаком с системой Станиславского, он не перевоплощается в очередной роли, но меняет личины, каждый раз оказываясь под очередной все ближе к раскрытию собственной природы.
На счету британского рок-музыканта свыше 30 ролей в кино
Для тех, кто только сейчас, по печальному поводу, открывает для себя Боуи в кино, назову еще несколько его замечательных или по меньшей мере заметных работ. Это роль Понтия Пилата в «Последнем искушении Христа» Мартина Скорсезе (поговаривают, что ему предлагали сыграть Иисуса, но музыкант с присущей ему самоиронией отказался, заявив что после такого персонажа – хоть на сцену не выходи). Это маленькая, но яркая роль в «Твин Пикс: Сквозь огонь». И это два случая, когда Боуи не побоялся сыграть реальных личностей – работа в фильме «Баския» Джулиана Шнабеля, где он появился как Энди Уорхол, и драма Кристофера Нолана «Престиж», в которой музыкант играет изобретателя Николу Теслу.
Да, еще Боуи не гнушался мультики озвучивать («Губка Боб Квадратные Штаны», «Артур и минипуты»).
Так или иначе, пусть этот причудливый дух сейчас и на небесах, как спел в “Lazarus”, но отголоски его беспокойного и столь оригинального, несмотря на все бесконечное лицедейство, голоса, его образы и маски еще долго будут носиться над Землей, подобно радиофантомам, снова и снова окликающим тебя по настоящему имени.