Андрей Звягинцев о съемках нового фильма про войну, расколе в обществе, иностранном зрителе и методах работы с актерами

Андрей Звягинцев – один из самых титулованных российских режиссеров последних лет

Андрей Петрович, какой из ваших фильмов сильно повлиял лично на вас?

Сложно сказать… Конечно, после «Левиафана» тряхануло серьезно. Зацепила, задела реакция аудитории, этот раскол общества. Вначале, когда мы только делали фильм, понимали, что касаемся чего-то очень важного, тонкой и трепетной материи. Мы знали, что будет определенная реакция, но степень раскола не могли даже себе вообразить. И вообще, в целом «Левиафан» для меня, конечно, очень важная картина. Самая сердечная, любимая мною, к которой извне отношение оказалось скромным… И благодаря этой скромной оценке, наверное, изнутри вырастает большая любовь к фильму – как к больному ребенку. Потому что фильмы – это твои дети. «Изгнание» тоже, на мой взгляд, незаслуженно осталось незамеченным. В этой связи любопытно, что недавно со мной связался фестиваль в Лос-Анджелесе, пригласил картину «Изгнание» в раздел, который назывался примерно так: «Фильмы, незаслуженно обойденные вниманием». Ранее картина не была куплена в США, сейчас вот купили. Выходит, каждый второй фильм – «Изгнание», следом «Левиафан». Надеюсь, этот размеренный шаг выпадет на следующую картину, которую я мечтаю сделать.

Расскажите о вашем новом проекте. Его многие ждут.

Это фильм о войне. Это три новеллы внутри одного фильма, каждая длиной около 40-45 минут. Две из них посвящены известным всем событиям: первая история разворачивается в оккупированном Киеве 1941 года, вторая – в блокадном Ленинграде. Третью новеллу пока не хочу рассказывать. Там нет батальных сцен, боев и сражений – в общем, это истории о человеке в условиях ужаса и кошмара войны, о том, как он выживает. И пафос этого замысла в том, что в войне нет ничего героического, война – это ад и жуткая смерть. Война – это страшно. Замысел родился еще в 2008 году, десять лет фильм никак не запускался, финансирования не было. Это лето сулило запуск, но на сегодняшний день пока конкретики нет. Посмотрим, что будет. Я надеюсь и жду, что до конца года вопрос решится.

Алексей Звягинцев снял восемь картин, две из которых – «Левиафан» и «Нелюбовь» – были выдвинуты на премию «Оскар»

Расскажите, со временем ваши методы работы с актерами изменились? И как вы находите таких замечательных актеров, как Надежда Маркина – героиня фильма «Елена» или Константин Лавроненко – герой «Возвращения» и «Изгнания»?

Метод работы с актерами в целом остался прежним. Когда меня спрашивают, как я работаю с актерами, то отвечаю: «Я их выбираю. Я их долго ищу». В каждой картине мы пытаемся выйти на масштабный поиск актеров. Начиная с «Возвращения». Там задача была предельно простой: найти 43-летнего мужчину, у которого могут быть дети 12 лет, найти хорошего, но никому не ведомого актера. И я вспомнил Константина Лавроненко, которого видел в начале 90-х в театре. С поиском главной героини «Елены» случилась такая же история: я вспомнил, что в 90-х видел Надежду Маркину в Театре Сергея Женовача. Она мне запомнилась, запала в память своей статью.

Почему вы выбрали именно ее на главную роль в «Елене»?

Один из аспектов в том, что, с одной стороны, она такая тамбовская крепкая женщина, которая может укутать мужчину своей заботой, а с другой – стоит ее развернуть в профиль, в ней начинает струиться некая величественная стать.

Да, и вдруг она меняется… Елена убивает любимого. Почему? Что запускает этот механизм?

Мне сложно сказать, что именно запустило этот механизм. Я сталкивался с человеком, который убил человека. У меня был такой жизненный опыт: когда я снимал комнату в Москве, ко мне постучал сосед сверху, попросил позвонить по телефону. В своем телефонном разговоре он рассказывал об убийстве, которое только что совершил… Представляете, как я был шокирован. Когда я его выпускал из квартиры, его арестовала полиция. Чуть погодя, я поднялся наверх, чтобы завершить свой гештальт… Он был уже в наручниках, смотрел в пол. В его квартире работали правоохранительные органы. Я смотрел на него и, кажется, даже задал какой-то вопрос в духе: «Как же так?» Он поднял лицо. Я пытался найти в чертах его лица этот поступок. И не находил. Это лицо не выражало того действия, которое он только что совершил. Это стало одним из моих сильнейших жизненных впечатлений.

На съемочной площадке фильма «Елена»

Знаете, когда мы готовили «Елену», один британский продюсер предложил смехотворную идею: давайте, говорил он, вставим в фильм флешбэк, где объясним, почему Елена совершает убийство, – например, 6-8-летняя Елена переживает какую-то травму, и вот сейчас, во взрослом возрасте, эта травма выстреливает… Представьте себе!.. На мой взгляд, указывать на причину поступка нечестно – гораздо честнее показать человека в момент выбора. Мой фильм не инструкция по психотипу человека, он не разбирает, не объясняет; для меня важной темой является выбор человека, тот миг, когда он себя выбирает.

У вас во многих фильмах, например «Елене» и «Нелюбви», у героев фоном идут какие-то телепередачи или радиошоу. Это всегда придает эффект, дополняет смысл сцены. Скажите, как вы отбираете эти телеролики? Или они случайны?

Случайных телепередач в моих фильмах не бывает. Например, когда Елена после похорон сидит за столом, ест свои хлопья, садится на привычное место, затем напротив телевизора, на шкафах мы видим блики от той же телепередачи, которая шла в начале фильма, до ее поступка… Конечно, когда ты натыкаешься на такой изумительный фрагмент телешоу, когда за несколько минут слово «колбаса» звучит тридцать раз – это находка… Так же с другими телепередачами – они все отбираются мною. Правда, на картине «Нелюбовь» я нашел человека – подружился с одним парнем – и попросил его быть редактором радио- и телешоу. Я очерчивал ему круг задач, он делал подбор, уже я после выбирал лучшее.

На зарубежных фестивалях публика может вас хорошо понять?

У зарубежного зрителя нет недоумения в духе: «А неужели у вас в России вот так?» Этого, к счастью, у них нет. Они все понимают и чувствуют. Одна англичанка однажды после просмотра моего фильма сказала: «Мы ждем вашего следующего фильма, хочется посмотреть на то, что происходит у нас сейчас, а комедиям и глянцам мы не доверяем, нам нравится то, что в ваших фильмах мы видим таких же живых людей, как и мы...» Это сказала жительница Великобритании. Так что, уверю вас, они все понимают. Мы почему-то думаем, что люди за рубежом иначе устроены, по-другому живут, но на самом деле мы все, в общем-то, похожи…